Одиночество — скверная штука, это оно приводит нас в чужой дом, к чужому человеку. Хорошо, если ты осознаешь это сразу, что занесло тебя совсем не туда, но если это растянется на годы — пропала жизнь.
Только вчера Игорь понял, что все это время он жил с чужим человеком. Вчера, когда он пришел с работы, жена сказала, что уходит от него. Что полюбила другого. В последнее время он инстинктивно чувствовал, что с ней что-то не так. Но, все равно, это известие больно задело его самолюбие.
— Кто он? — зачем-то спросил Игорь.
— Ты его не знаешь. Правда, он на несколько лет моложе меня, но это ничего не значит. Мы любим друг друга, — ответила она.
Точно… это было вчера, а кажется, что прошла уже целая вечность: сколько было передумано за эту бессонную ночь. А сегодня он сидел на крыше старого дома, опершись спиной о печную трубу и пил сухое красное.
Этот семиэтажный дом-дедушка, уже который год ждал ремонта, и, однажды пробравшись сюда, на крышу, Игорь полюбил это место. Теперь он приходил сюда всякий раз, когда душа терзалась. Он пролезал сквозь узкое слуховое окно с бутылкой в руке и садился к печной трубе.
Там внизу ползли игрушечные машинки, суетились маленькие человечки, все было ненастоящее, игрушечное. А здесь над головой распростерлось вечное бездонное небо, и дальний горизонт все не хотел скрываться за заливом, он лишь кое-где был заслонен изломами соседних крыш да куполом Исаакиевского собора. Здесь был покой и здесь мозги сами находили порядок.
«Как все это странно, — думал Игорь. — Ведь она сама выбрала меня. Она всюду появлялась на моем пути. Помню, мы что-то праздновали на работе. Она захотела поехать ко мне и осталась у меня в первый раз. А потом оставалась еще и еще. И мы стали жить вместе и, наконец, поженились. Вскоре родилась Маринка, крошечная с огромными голубыми глазами.
А вот теперь она говорит, что разлюбила меня. А любила ли? Жалко Маринку, она мне ее не отдаст. Мне тридцать три года — так что, пора… самое время немножко распять меня».
Он сделал пару глотков и осторожно поставил бутылку, чтобы она не скатилась. Потом он спустился к самому краю крыши, к шаткой невысокой оградке, и посмотрел вниз — холодок пробежал по телу.
«А что если взмахнуть руками, и тогда последним ощущением в жизни будет свободный полет», — подумал он, с ядовитой усмешкой глядя в низ.
В этот момент он ощутил, как легкий ласкающий ветерок дунул ему в лицо и растрепал волосы на голове. Тогда он отошел от края и опять уселся у трубы.
— Глупости, — сказал он себе, — у тебя было тысяча шансов не родиться, а ты родился. Живи и радуйся. Радуйся и живи. Опять же, не тебя послали брать вражескую высотку, и тут тебе повезло. Игорек, ты — везунчик!
Он нащупал, стоявшую у трубы бутылку и основательно отхлебнул из нее. «Ну, что это со мной? Я в тупике? А, тупик ли это? Вспомни, сколько раз было так: ты гонишь по шоссе и видишь, что там, впереди, тупик… А потом оказывается, что в этом месте дорога просто круто поворачивает, налево или направо, и нет никакого тупика. Надо только притормозить, чтоб не вылететь на обочину».
Он отхлебнул еще из бутылки и посмотрел, сколько в ней осталось? Оставалось маловато. «Значит, я здесь уже давно», — заметил он.
И тут в слуховом окне послышался едва уловимый шорох, затем пыхтение, кто-то пытался вылезти на крышу. Игорь быстро допил остатки сухого красного, и хотел уже припрятать пустую бутылку, но спрятать ее было негде. И когда из слухового окна показалась голова девушки, с короткой стрижкой, он, так и остался сидеть, держа в руках, пустую бутылку. Девушка быстрым взглядом оценила обстановку: глаза ее прошлись сначала по Игорю, затем остановились на бутылке.
Наконец, она появилась вся, ее тень накрыла Игоря и заслонила вид на уходившее солнце. Обладательница тени стояла, грациозно подперев кулачками бедра, в этой, воинственной позе, она была скорее мила, чем грозна — этакий котенок в образе тигра. Одета она была в синие джинсы, светло зеленую — под цвет ее глаз — футболку, которая плотно обтягивала статную фигурку. Он хотел пошутить по поводу ее тени и сказать то, что некогда сказал Диоген Александру Македонскому: «Отойди, Александр, ты заслоняешь мне солнце!» Игорь уже открыл рот, но она его опередила.
— Да тут у нас гости! — сказала она.
— Почему гости? — спросил Игорь.
— А потому, что здесь мое место, я всегда прихожу сюда! — сказала она твердо.
— Я тоже прихожу сюда, — возразил Игорь, пародируя ее твердость.
— Но сейчас ты уйдешь!
— Почему же это?
— Потому что у меня тут свидание. А ты, по-моему, уже допил свою бутылку.
— Наверное, ты права, — поразмыслив, ответил Игорь, — мне здесь делать больше нечего, тем более, что свидание — это дело святое. Я, пожалуй, пойду. Успехов!
Он встал и направился к слуховому окну.
Прошло несколько дней, прежде чем Игорь вновь оказался на крыше. Когда он вылез из слухового окна, то к своему удивлению, обнаружил на облюбованном им месте недавнюю знакомую. Девушка сидела на деревянной приступочке у трубы и пристально всматривалась вдаль в сторону залива. Лицо ее светилось блаженно — мечтательной улыбкой. Она не сразу обратила на него внимание.
— Привет, — сказал он, — у тебя опять здесь свидание?
— Нет, я с тем придурком больше не встречаюсь, — ответила она, еще не совсем осознавая, с кем говорит.
— А что так?
— Да, ну его! Здесь такая красота, хотела ему показать, а он навалился на меня, стал джинсы стаскивать.
— Ну и что? Стащил?
— Да нет! Я вырвалась и побежала по крыше. Вон у той трубы, там все прогнило и железо, и доски, я его специально туда заманила. Ну, как медведя в яму. Короче, я перепрыгнула, а он на чердак провалился. С тех пор, я его больше не видела.
— Да-а-а, история! — покачал головой Игорь. — Значит, свидания не будет?
— Не будет, — подтвердила она.
Игорь вытащил из кармана бутылку, снял с пробки пластиковый кружок и одним ударом вышиб пробку. Она с интересом наблюдала за этим фокусом.
— Хочешь выпить, только у меня стаканов нет? — спросил он.
— Ну, давай! — она сделала несколько глотков, отдала ему бутылку, а потом сказала. — Ты, что — пьяница ?
— Нет, я — программист. Это я прихожу сюда, чтобы о жизни подумать, когда проблемы.
— Да, у всех проблемы, — задумчиво произнесла она.
— А здесь хорошо, почему-то на крыше все по-другому. Наверное, потому что ближе к небу. Я здесь тоже какой-то другой.
— Ближе к небу! Ты это здорово сказал! Я тоже об этом думала. А ты прикольный! Садись, поболтаем, — сказала она и подвинулась, освобождая ему место.
Он сел рядом с ней, и его плечо коснулось ее плеча, оно было упругим и горячим.
Они сидели молча и смотрели, как со стороны залива, приближаются к ним низкие ватно-белые облака.
