Мокрый снег повсюду: хлюпает под ногами, кружится над головой, лезет в лицо. Тяжелые хлопья оседают на ресницах, мешают открыть глаза.
Март в Петербурге.
Хуже момента для предложения не придумаешь.
Лёвин квадрокоптер, натужно жужжа, поднимался всё выше. Громоздкий, неуклюжий дрон едва вытягивал собственный вес — что уж говорить про дополнительный груз: бархатную коробочку с обручальным кольцом, чуть заметно рдеющую под снежной шапкой. Пропеллеры с усилием взрезали серую пелену. До балкона Эммы оставалось всего несколько этажей.
Шестнадцатый…
Снег залепил камеру квадрика, и Лёва шел почти вслепую: на экране пульта мелькали какие-то маловразумительные светлые пятна, в которых смутно угадывались очертания окон многоэтажки.
Семнадцатый…
Изображение совсем размылось, светлые пятна расплылись наподобие капель масла в пробирке с водой. Лёва чертыхнулся сквозь зубы, оторвался от бесполезного экранчика и запрокинул голову вверх. За шиворот немедленно свалился обжигающе ледяной сугроб. Но когда истинного петербуржца останавливали климатические капризы?! Лёва, прищурившись, принялся гипнотизировать дрожащий квадрик, как бы подталкивая его взглядом к балкону Эммы.
Восемнадцатый…
Дрон явно держался из последних сил. Винты вошли в асинхрон. Квадрик почти не слушался пульта. «Словно летающими жигулями управляешь, — застонал Лёва. — Ну, давай! Давай, тебе говорят! Ещё чуть-чуть!»
Девятнадцатый…
Обитатели многоэтажки голосили, высовываясь из окон: «Нечего тут разнюхивать всякое!», «Звоню в полицию!», «Это что еще за летающий гадик?». Сами вы гадики, с досадой подумал Лёва, обидевшись за своё изобретение. Вот и поддерживай после этого хвалёное импортозамещение, сооружай отечественные квадрики буквально на коленке! Народ всё равно не оценит.
Двадцатый! Наконец-то.
Квадрик завис напротив заветного балкона. Если Лёва не обсчитался, конечно, — видимость была близка к нулю.
Нельзя было терять ни секунды. Он набрал номер.
— Любимая, выйди на балкон! — выпалил он на одном дыхании.
— Зачем? — голос Эммы казался раздражённым. Удивительно, что она вообще ответила на его звонок. Повезло. А то весь романтично-технологичный план — коту под хвост. — И я тебе не любимая. Забыл? Мы развелись четыре месяца назад. В ноябре. Тринадцатого числа. Но тебе же никогда не было дела до наших совместных дат, верно?
— Эмма! — Лёва в отчаянии повысил голос. Квадрик нуждался в срочной помощи. Сигнальные огни нервно мигали красным. Батарейки хватало лишь на восемь минут полёта. Ещё несколько обвинений от бывшей жены — и обессиливший дрон свалится вниз, как мешок с картошкой. Возвращаться на место старта самостоятельно Лёвин квадрик пока не умел.
— Значит, ты еще помнишь, как меня зовут? — язвительно уточнила Эмма. — А я-то думала, ты только названия своих драгоценных гаджетов держишь в уме!
— Эмма! — рявкнул Лёва. — Выйди на балкон! Это важно!
— Ну разве что только из любопытства… — протянула бывшая жена. Ага, значит, не всё еще потеряно! В телефоне послышалось шуршание штор, скрипнула балконная дверь.
Пора действовать — пока Эмма не сбила дрон шваброй. От неё вполне можно было этого ожидать. В октябре, на последнем издыхании короткого брака, супруги отправились в Павловский парк — для прогулки по царским аллеям и кормления белочек. Ну Лёва же не виноват, что глупые грызуны оказались такими пугливыми! Да, он прихватил с собой квадрик — но только для того, чтобы снять красивую прогулку с высоты птичьего полёта. Да, кашемировое пальто жене потом пришлось выбросить — но кто же мог предположить, что обезумевшая от страха белка запрыгнет Эмме на плечи! Супруга тогда тоже обезумела — от ярости. Выхватила у мужа пульт и буквально за несколько секунд утопила экспериментальную модель Д-6 в Венерином пруду. Сотрудники парка были очень недовольны.
— Но что за блеск я вижу на балконе? — заговорил Лёва в телефон, отчаянно надеясь, что квадрик продержится еще чуть-чуть. — Там брезжит свет. Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством.
— Лёва, какую луну? — устало спросила Эмма. — Два часа дня.
— Это Шекспир, — твёрдо ответил Лёва. — Ему виднее, что надо говорить, когда признаешься в любви.
— Тоже мне Ромео, — скептически отреагировала Эмма. — Я вешаю трубку. Сто тысяч раз прощай, как сказала Джульетта. И добавлю от себя: убери свой квадрик от моего балкона! Зачем он здесь вообще? Следишь за мной?
— Проговорила что-то, — повысил голос Лёва, не давая ей закончить фразу. — Светлый ангел, во мраке над моею головой ты реешь, как крылатый вестник неба…
— Ты мне читаешь стихи? Или своему любимому дэ-седьмому?
— Это, между прочим, новая, улучшенная модель дэ-девять, но ты же никогда не интересовалась моей работой, — не удержался Лёва. — Погоди, не сбивай меня. И квадрик тоже не сбивай, — на всякий случай прибавил он, прижимая плечом телефонную трубку и направляя Д-9 к балкону. — Ты реешь, как я уже говорил, как крылатый вестник неба вверху, на недоступной высоте, над изумленною толпой народа, которая следит за ним с земли и грозится вызвать полицию…
Внезапно в трубке послышался грохот, испуганный вскрик, а на экране пульта замигала надпись «сигнал пропал».
— Что там? — крикнул Лёва в телефон, опуская пульт. Он безуспешно всматривался вверх, пытаясь понять, что случилось. Взгляд вязнул в клочьях снега, как в вате.
— Ах ты! Больно-то как! — сердитые возгласы Эммы он услышал даже с земли. — Квадрик твой подлый рухнул мне прямо на ногу!
— Хотел бы я быть на его месте! — не растерялся галантный Лёва. — Перефразируя Шекспира: о, быть бы на ее ноге квадроном, квадроном на ее ноге!
Эмма замолчала. Лёва задёргался:
— Алло!.. Да что же это… Сначала с квадриком связь потерял, а теперь ещё и с любимой? Эмма, Эмма! — завопил он в трубку, даже не думая о том, как там бедняга Д-9 и можно ли будет его восстановить. — Ты где?
— Я тут нашла кольцо в снегу рядом с квадриком… — наконец ответила она.
Лёва спохватился.
— О милая! — с чувством начал он. — О жизнь моя! О радость! Прости меня за всё. Давай начнём с чистого листа. Выходи за меня, Эмма — снова!
Эмма помолчала. А затем вдруг рассмеялась.
Она всегда была непредсказуемой. Смешливой и невероятно красивой. Лёва просто не мог её потерять. Он понял это за долгую скверную зиму.
— А я-то думала, ты спросишь, не пострадал ли квадрик! — весело сказала Эмма.
— Вот видишь, я и правда изменился! — Лёва громко шмыгнул замерзшим носом. — Теперь на первом месте для меня будешь ты, а не работа. Ну, согласна?
— Погоди, — сказала Эмма и отключилась.
Внезапно мокрый пульт в Лёвиной руке проснулся — экранчик замигал дискотечными неонами, а затем выдал самое прекрасное сочетание пикселей на свете.
Эмма держала его квадрик — потрепанный, но живой. Любимая улыбалась прямо в камеру Д-9. На ресницах Эммы дрожали сказочные снежинки. А на правой руке сияло обручальное кольцо.
Будь рядом Шекспир, он хлопнул бы Лёню по мокрому плечу и сказал: «Вы с квадриком это заслужили».
Какой романтический и нежный рассказ! Замечательно!