…Случилось это зимой. Или глубокой осенью. В памяти — лишь обильный снег. Он третий день подряд заваливал Котовск, создавая уйму проблем коммунальщикам, не успевающим чистить дороги и тротуары, и раздражая измученных затянувшейся непогодой, обозлённых жителей.
Люди защищали лица, заматываясь по глаза шарфами или намазывая на кожу толстый слой липкого крема. Мне не подходило ни то ни другое.
Однажды вечером я шёл по городу с другом Серёгой по прозвищу Центнер, добродушным толстым великаном выше меня на голову и раза в два шире. Было нам тогда лет по двадцать. Мы торопились к подруге Анаконде — выпить стопку-другую самогона. Идти от нашего дома (мы соседствовали на одной лестничной площадке) недолго, пару кварталов, но проклятый снег мёл в лицо, ноги вязли в сугробах, и мы двигались куда медленнее, чем хотелось.
На моих не слишком роскошных усах и жидкой бороде выросли сосульки, из-за злющего северного ветра казалось, что ледяные крупинки рассекают кожу до крови. Премерзкая стояла погода, скажу я вам.
Но мы стоически продирались сквозь метель и миновали примерно девять десятых пути, из-за угла городского почтамта уже показался дом Анаконды. Тогда-то мы и увидели старушку.
Она переступала еле-еле, практически ползла, опираясь на грубые деревянные костыли, сгорбленная и перекошенная, одетая в бесформенную чёрную фуфайку и замотанная в шерстяные платки, похожая на неуклюжее гигантское насекомое или инопланетянина, сосланного мотать срок в промёрзшую российскую глубинку. Не человек — шаткая, разваливающаяся конструкция, срок годности которой давным-давно истёк.
Когда мы поравнялись, она проскрипела:
— Сыночки, помогите, пожалуйста. Проводите до дома.
Она была очень больная и несчастная. Её было жалко до судорог. Но нам слишком хотелось в гости, в тепло… и было так неохота возиться с бабкой. Где она живёт? Далеко её вести? Что вообще делать с этими уродливыми костылями и старческими костями в эту безумную погоду?
И мы смалодушничали. Прошли мимо, не услышали, не заметили и не поняли. И друг другу даже слова об этом не сказали ни тогда, ни потом — вообще никогда. До того пакостно на сердце было.
Пришли к Анаконде, врубили музон, выпили, поболтали. Всё у нас тем вечером сложилось хорошо: компания удалась, повеселились на славу…
Лишь в самом укромном уголке души тихо молила о помощи безымянная старушка. Просила сострадания и не находила отклика.
До сих пор просит…
