В лесной избушке, поросшей мхом, жил старик — лохматый и ужасный. Прозвали его Лешим. Сказывали, кто в его лес зайдёт — дорогу домой навсегда потеряет. Все тропинки Леший спутает и в самую тёмную чащу заведёт, к зверью дикому. Те, кто чудом из леса выбрался, много жутких историй рассказывали. И про дом его, костями человеческими украшенный, и про ловушки, и про помощников — нечистую силу.
В деревне у леса мальчик жил с бабушкой и дедушкой. Старенькие они были, но внучок всегда по хозяйству помогал. Бабушка ему пироги с ягодами пекла — вкуснее не бывает!
Пошёл как-то мальчик за земляникой для пирога. Ягодка за ягодкой — и в лесу незаметно очутился. Под кустики всё глядит, по земляничной тропке идёт — по сторонам смотреть некогда.
Набрал полную корзинку, думает: «Вот бабушка обрадуется!» Обернулся, а деревни уж и не видно! Стал мальчик тропинку домой искать, да как её разглядишь — кругом кусты да деревья.
Брёл долго, уже и ягоды не милы, и корзинка тяжёлая. Вдруг между соснами огонёк замигал. Поспешил мальчик к нему, глядь — избушка посреди леса, как грибок после дождя, выросла. Вся мхом покрыта, палочки диковинные на ней друг о дружку побрякивают. Тут мальчик все страшилки про Лешего вспомнил. Испугался он, но в лесу ночевать страшнее показалось, чем в дом идти.
Постучал в дверь, как полагается, а оттуда старичок вышел, не больше мальчика ростом. Глазки под косматыми бровями — как озёрца, льдом подёрнутые. Испугался пуще прежнего мальчик, а ноги как будто в землю корни пустили, убежать не могут.
«Вправду колдовство, верно охотники рассказывали!» — обомлел он.
— Заходи, коли пришёл. Или тебе в лесу с медведями спокойнее? — прохрипел старик и то ли закашлялся, то ли засмеялся, не разобрать.
Зашёл мальчик в избу, огляделся — на столе лучинка мирно горит, на печи кот спит, только усы подрагивают, точно сметану во сне ест.
— Небось, проголодался? Вот тебе морс ягодный и пирог.
— Из человечины пирог? — спросил мальчик дрожащим голосом.
— Из капусты он, — почесал старичок косматый затылок.
— А вы разве людей не едите? — удивился мальчик.
— А зачем же мне их есть? Польза, что ль, какая в них особенная?
Мальчик вопросы задаёт, а сам пирог за обе щеки уплетает.
— А зачем вы тропинки в лесу путаете? Люди потом домой вернуться не могут.
— Да кто ж им мешает? Медовухи напьются, а потом меж двух сосен тропинку не найдут. Кричат, Рыжуху мою пугают.
«Не иначе медведь-людоед Рыжуха этот», — подумал мальчик.
— Да белка это, — хмыкнул старичок, как будто мысли прочитал. — Тут, неподалёку, на дереве живёт. Шума не любит она.
— А почему вы такой страшный и косматый? — не унимался мальчик.
— А каким мне быть? Мне уже сто восемь лет и наряжаться не для кого. Для белки, что ли? — засмеялся старик. Точно засмеялся. А может, и закашлял — кто ж поймёт.
— Ну что, наелся? Пойдём дорогу домой тебе покажу, пока солнце не село.
Обрадовался мальчик доброте Лешего — с дедушкой да сытым пузом не боязно в лесу. В благодарность за гостеприимство корзинку с ягодами ему оставил. На избушку, уходя, оглянулся — нет никаких костей человеческих, свистульки деревянные на ней развешаны. Ветерок дует — они свистят.
— Ты только это… — старичок потупился, — не говори никому, что у меня тут пироги с капустой. А то житья не дадут, молодняк сосновый мне потопчут да белок распугают.
Вернулся мальчик домой, а там бабка с дедом охают-причитают, всей деревней внука по округе ищут.
— Леший меня в лес заманил, хотел пироги из меня сделать, но я от него убежал, — поведал им мальчик и вздохнул: — Вот только корзинку потерял.
Хоть и нехорошо обманывать, но сдержал он обещание, не выдал секрет Лешего.
С тех пор никто далеко в лес не заходил, зверей не беспокоил, поросль не топтал. А историй про Лешего ещё больше стало.
