Я сбросил сыну ссылку на новый блокбастер. Через неделю интересуюсь его мнением.
– Знаешь, пап, пока не смотрел. Жду формат покрупнее, хочу развернуть картинку на плазме. К тому же, там перевод этих коновалов – «Музобоза». Не хочу портить себе впечатление.
Гурман. Мне не остается ничего иного, кроме как согласиться. А про себя думаю:
Эх, мальчик! В моем детстве было всего две возможности увидеть кино. Сходить в кинотеатр, или посмотреть по телевизору. Все советские программы для детей, кроме «Спокойной ночи малыши», шли один раз в неделю. «В гостях у сказки» – по пятницам, «Абэвэгэдэйка» – по субботам. В воскресенье выходил часовой сборник мультфильмов, я уже не помню, как он назывался. Мы ждали его, словно праздник.
Если не принимать во внимание работы Гари Бардина, «Крем брюле» и еще парочку потрясающих по глубине юмора картин, то с кукольной мультипликацией у меня с младенчества не сложилось. Я всегда отдавал предпочтение рисованным. Но даже в тот, единственный раз в неделю, когда у нас была возможность насладиться мультфильмами, телередактор обязательно запихивал в передачу три-четыре кукольных анимации. Наверное, чтобы я не лопнул от счастья.
Цветной телевизор в нашей семье впервые появился у твоего прадеда, моего деда. Дед был ветераном войны и мог позволить купить его вне очереди. Мои родители не могли. В Советском Союзе цветные телевизоры относились к товарам повышенного спроса . Чтобы приобрести их, нужно было записываться наперед и долго ждать. А до этого мы смотрели черно-белые мультфильмы.
Ты можешь представить «Том и Джерри» в черно-белом варианте? А раз в неделю? А теперь вообрази черно-белые куклы, ползающие по экрану, размером с твой ноутбук. Ну как?
Все фильмы детства и юношества мы, советские дети и подростки, знали наизусть. Потому что хороших, действительно любимых, из них было не так уж и много. «Буратино», «Про Красную Шапочку», «Три орешка для Золушки», «Новогодние приключения Маши и Вити», «Мария Мирабелла», «Сказка странствий», «Волшебный голос Джельсомино», «Украденный смех», «Пеппи Длинный Чулок», «Приключения Электроника», «Бронзовая птица», «Два капитана», «Десять тысяч лье под водой», «Дети капитана Гранта», «Приключения Петрова и Васечкина». Если хорошо почесать лысину, смогу припомнить еще десяток-другой, но не более того.
Увидеть полнометражные мультики можно было только в кинотеатрах. Там я впервые, с отцом, посмотрел японский «Корабль призрак» и отечественную «Тайну Третьей планеты». Потом были еще «Вокруг света за восемьдесят дней», «Кошки против мышей». Вот, пожалуй, и все, что я могу вспомнить без дополнительного рытья в сети.
А теперь о хорошем
Никаких рекламных пауз на советском телевидении не было. Каждый фильм шел от начала и до конца. Нас ничего не отвлекало. Нам ничего не втюхивали. Потребительские товары в стране и так разлетались, как горячие пирожки. С другой стороны, всем нам – и взрослым и детям – приходилось терпеть нужду. Ведь отправившись в туалет, можно было пропустить самое интересное.
Первые импортные видеомагнитофоны в СССР появились в конце семидесятых. Я не говорю о дипломатах, капитанах дальнего плавания и партийной номенклатуре, которые имели доступ к интуристовским «Березкам». Военные, служившие в соцстранах, тоже привозили домой из Венгрии или Восточной Германии японские аппараты с дюжиной кассет.
Помню, как в восьмом классе мы собрались на квартире у сына майора, вернувшегося из Афганистана, и впервые в жизни увидели фильм с Брюсом Ли. Разговоров было на неделю. Мы бросались друг на друга как недорезанные коты, с такими же утробными воплями, пытаясь уподобиться великому мастеру.
Потом японские «видики» все чаще стали всплывать в комиссионках. Произошло это после того, как в квартирах заработали цветные отечественные телевизоры: «Кварц», «Электрон», «Рубин», «Витязь», «Радуга». Жуткого качества, с необходимостью регулярной подстройки каналов, с подёргиванием экрана и постоянными сбоями электронной начинки, поддававшейся коррекции с помощью ударов кулаком по корпусу. Вот где, и вправду, пригодилась бы техника Брюса Ли.
Настройка антенн на крыше – отдельная страница надежд, побед и поражений советского обывателя. В те времена специальность «мастер по ремонту телевизоров» обеспечивала сытую жизнь и бесконечный калым. «Первое, что должен сделать мастер, приехав на вызов, – шутили знатоки жанра,–– это вставить хозяйке антенну и объяснить, что починка возможна только в условиях ателье».
Последним писком перед приходом на рынок южно-корейской техники были «кубики» – те же гробы, но не с прямоугольным, а квадратным корпусом. Ломались они с прежней периодичностью, так что люди, волею судеб поменявшие свои «Радуги» на «Самсунги», «Акаи» и «Голдстары, долго не могли опомниться от восторга. Оказалось, цвет и резкость изображения могут быть другими. И звук гораздо чище и глубже. А пульт дистанционного управления, которым обязательно комплектовался каждый корейский аппарат, вообще воспринимался как чудо. Впервые, чтобы переключить канал, не надо было вставать с насиженного места и топать к ящику.
Звук у переключателя каналов в наших телевизорах напоминал щелчки тумблеров секретных лабораторий. То есть был громким и требовал усилий, как заводской рубильник. Пришедшие ему на смену кнопки, наоборот, оказались ветрены и избирательны. Иногда им хватало легкого прикосновения пальцев. Иногда надо было жать от души. Словом, в стране, обещавшей догнать и перегнать Америку, с качеством бытовой электроники явно не складывалось.
Где-то в середине восьмидесятых наши инженеры выпустили первый отечественный видеомагнитофон – «Электроника». Габаритный, как все родное. Портативные «японцы» глотали кассету легко, беззвучно, словно щель почтового ящика. «Электроника» была спроектирована надежно и сурово, с верхней подачей, то есть надо было вставить кассету в приемник и мощным нажатием сверху произвести ее досыл в считывающее устройство. По отношению к зарплатам граждан видеотехника стоила недешево. Однако, когда она появилась, страна уже встала на рельсы кооперации. И советские видеомагнитофоны послужили рабочей лошадкой для первых в стране частных видеосалонов.
Видеосалоны
Ты, сынок, когда-нибудь видел, как устраивают нелегальные петушиные бои в Латинской Америке? Подойдет любой пятачок, любой загашник, вокруг которого могут собраться зрители. Вот так же и здесь. Видеосалон – это любое помещение (в ЖЭКе, подсобке, актовом зале предприятия, бывшей шиномонтажке), где можно было разместить пятьдесят стульев. На двух столах, водруженных друг на друга, устанавливали обычный телевизор. Рядом с ним – видеомагнитофон. Перед входом – на улице или в коридоре – вывешивались написанные от руки, как бюллетени о здоровье Пушкина, расписания сеансов. Боевики, фильмы ужасов, комедии, эротика.
Билет в обычный кинотеатр стоил двадцать копеек. За поход в видеосалон сдирали рубль. В пять раз дороже, но народ валом валил в эти полу подпольные, существовавшие в вакууме законодательства, заведения. Ни обычное телевидение, ни официальный кинопрокат не могли составить им конкуренцию. Телевизор традиционно промывал мозги гражданам, а с тех пор, как рухнула идеология, шипел на холостых оборотах. С широких экранов показывали заезженный ширпотреб, изредка набираясь смелости уровня «Воров в законе» или «Маленькой Веры». Что касалось заграницы, то художественные ленты из капстран попадали к советскому зрителю с опозданием в 5 –10 лет. Вычищенные цензурой, причесанные, дублированные по госзаказу.
И вдруг возникла возможность смотреть западные новинки. Пусть на маленьком экране, при постоянном гуле динамиков, на заплеванном скорлупой семечек паркетном полу, чувствуя локти соседа. При этом в задних рядах всегда находилась сволочь, которая курила исподтишка. Но не смотря ни на что, эти импровизированные киносараи стали первыми посольствами Голливуда в поздней и постсоветской стране.
Мы пожирали глазами все, что попадалось. Свой первый видеофильм я запомнил даже лучше, чем первое свидание с девушкой. Легендарное «Командо» со Шварценеггером. Это же сума сойти! Отражение в лезвии топора! Спуск на джипе без тормозов через лес! А как он прыгнул с самолета! А эта безумная разборка на базе и убийство последнего ублюдка трубой парового отопления! Даже итальянский «Спрут», не говоря уже о «Месте встречи изменить нельзя» и «Белом солнце пустыни» вместе взятых, – близко не стоял к настолько насыщенному экшену. Для советской аудитории голливудские боевики были натуральным выносом мозга.
Подобно тому, как христианство стало известно миру благодаря четырем евангелистам, Голливуд покорил наши сердца и мысли, заговорив на русском голосами четырех мужчин. Мы не знали кто они. Мы никогда их не видели. Это теперь я понимаю, что Шварценеггер говорил голосом Василия Горчакова. Все персонажи «Рыжей Сони» и «Звездных войн» произносили свои реплики длииииииииинно, тягуууууууче и гнууууууууусаво, потому что их озвучивал Леонид Володарский. Если бы за каждую пародию на этот голос платили по одному доллару, Леонид Вениаминович жил бы сейчас на Манхэттене. Свой первый хоррор, «Чужой», снятый Ридли Скоттом, я смотрел в озвучке, которую сделал Юрий Живов. А «Хищника» полюбил благодаря Андрею Гаврилову.
Только потом расцвели любительские студии, многие из которых существуют поныне. Как в любом деле, в озвучке фильмов есть птицы высокого полета, а есть ремесленники и бездари. Зритель уже не тот. Володарскому и Горчакову прощали их фонетические грехи, потому что мы были поглощены сюжетом, и догадывались, что переводят налету, с первого раза. А сегодня озвучку читают по субтитрам. Так неужели же, чет возьми, нельзя найти людей, которые разбираются в интонации, в построении фразы?
Мне столько раз приходилось слушать картавых дам и шепелявых юношей, которых, похоже, только что выловили из толпы и заставили тупо читать незнакомые тексты. Без мелодики, без передачи чувств, заложенных в репликах. Помню, в британском сериале «Мистер Селфридж» все время появлялась графиня, которая говорила таким голосом, словно перманентно страдала от хронического запора. Ее голосовые связки принадлежали многолетней курильщице без мозгов. Как и зачем нужно было привлекать к озвучке такого «специалиста» – не разгаданная до сих пор тайна.
Согласен, лучше не смотреть фильм вообще, чем раз и навсегда испортить его перцепцию из–за банды недобросовестных сабридеров. Ведь первый просмотр, первое восприятие всегда самое ценное. Тем более, когда есть выбор.
На безрыбье мы кидались на все подряд. Готовы были смотреть даже «экранки.
Мой мальчик, ты знаешь, что такое «экранка»?
Это когда какой-то ушлый малый притащил портативную камеру в легальный кинотеатр или снял на свой телефон прямо из зала. Качество соответствующее. Картинка нечеткая, в темных тонах, постоянно трясущаяся. Видно, как иногда встают и двигаются вдоль экрана черные силуэты зрителей. Слышно, как переговариваются и смеются соседи. Единственный плюс – профессиональный дубляж, но звук такого уровня, что довершает атмосферу полного и беспросветного потребительского ужаса.
Кстати, об ужасах. То, чем можно было испугать нас в начале девяностых, сегодня показывают детям. Я думал, что умру от страха на эпизоде из фильма «Дом», когда герой стоит у стола напротив блондинки, а по полированной крышке от него катиться гильза патрона. Гильза падает на пол. Блондинка наклоняется, чтобы поднять ее. А вместо нее из-за стола вылезало жуткое чудище.
Нынешняя детвора гогочет над тем, от чего мы цепенели. Однажды, посмотрев с двумя одноклассники «Кошмар на улице Вязов», мы возвращались домой поздним вечером. Время было теплое, ранняя осень. В микрорайоне, на развилке у котельной, стали прощаться, перед тем как разойтись по домам. Было тихо. И тут, внезапно поднявшийся ветер швырнул обрывок старой газеты. К нашим ногам. Из темного закоулка. Мы синхронно вздрогнули, едва не закричав. Таково было послевкусие от знакомства с Фрэдди Крюгером.
Да, мы не знали этих модных слов – «долби сэраунд», три, четыре, пять «дэ». Все пиратские картины шли в единственном постсоветском формате – «два дэ»: два дебила – ты и твой сосед. Смотреть кино с похабным качеством видео и аудио – это как слушать у костра рассказ пьяного заики. Ничего. Главное – атмосфера повествования и какая–никакая фабула. А все остальное дорисует воображение.
Я мог бы сказать, что мой зрительский опыт и твой – не сопоставимы. Мог бы назвать тебя карликом, стоящим на плечах у великана. Ты никогда не слыхал о Висконти, Бергмане, Пазолини. Там, где ты судишь о размере диагонали, об улучшении характеристик динамиков домашнего кинотеатра, я помню щелчки тумблера в советских телевизорах и мультфильмы по чайной ложке. Это мало что дает, но зато реально увеличивает глубину наслаждения прогрессом. Проще говоря, те, кто родился с гаджетами в руках, никогда не познают настоящий кайф от «блурэя» и «смарт ТВ».
Это не ваша вина. Вам просто не с чем сравнить. Вы слишком близоруки, а подлинно большое всегда видится только на расстоянии. Даст Бог, через поколение ты сможешь повторить то же самое моему внуку.
Загадка в другом. Я не понимаю, почему большевиков давно нет, а кино по прежнему остается для нас «самым главным из искусств». Хотя Ленин имел ввиду кинематограф сугубо как способ донести пролетарские идеи до неграмотных рабочих и крестьян.
И вот, вроде бы, образования у нас хватает. И каналов получения информации – хоть отбавляй. А забери из жизни кино– и мир окажется просто «экранкой». Блеклой картинкой повседневности с силуэтами чужих людей, снятой неизвестно где, неизвестно кем, неизвестно как и по какому поводу. К чему такую жизнь?
