– Тоже прыгать?
Женя огляделся, всматриваясь и щурясь в окружающую темноту, и не сразу разобрал силуэт. Метрах в пяти, со стороны леса к мосту шел парень.
– Зачем еще сюда забираться. Андрей, – парень протянул руку.
Женя кивнул.
– Как знаешь, – пожал плечами Андрей и сбросил к ногам увесистый рюкзак. Зевая и потягиваясь, закурил. – Максимум час и рассветет.
Линия горизонта еще не проглядывалась, но Женя знал, Андрей прав. Час еще точно есть.
– У тебя там веревка? – кивнул Женя на рюкзак.
– Парашют, – огрызнулся Андрей, сжав зубами окурок.
– Ну-ну, – голос Жени звучал монотонно, без всякого интереса.
Облака плотно обступили луну и звезды. Рыхлая, душная мгла проглотила окружающий мир, сжималась кольцом, заставляя фигуры держаться друг друга.
– Почему прыгнуть решил? – Андрей шумно, глубоко затянулся и пустил в темноту дым. – Я от избытка радости, – он по-идиотски, криво улыбнулся и хрипло закашлял.
– От радости? – недоверчиво переспросил Женя, – да, разве от радости прыгают? Никогда не слышал.
– Слышал я про одного парня, – Андрей отошел в сторону и прокашлялся. – Второй год сюда ходит, а все не прыгнет.
– Боится.
– Не в этом дело.
– Зачем же ходит?
– Есть такая порода, любят оттягивать.
– А может и не собирается прыгать, откуда знаешь?
– Прыгнет, никуда не денется. Сюда только за этим и прутся. Вот, на прошлых выходных человека четыре прыгнуло. – Андрей докурил и щелчком выбил окурок вниз.
Женя дождался, пока уголек исчезнет:
– Да, тоже слышал. Оно понятно, самое удобное место в округе.
– Удобное, – медленно повторил Андрей и запрокинул голову. Рык моторов нарастал со стороны леса, но самолёта не было видно. В облака ушел.
– Рано сегодня залетали.
– Не зря же мы пришли, – рассмеялся Андрей и хлопнул Женю по плечу. – Баба у меня была в универе. Думал, любовь до гроба. Лицо вспомнил. Губы вспомнил. Имя не помню. Не могу вспомнить.
– А я боюсь.
Первые чуть слышные отзвуки. Шорохи. Шуршание. Шелест. Чувствуя приближение нового дня, лес просыпался. Двое на мосту молчали и вслушивались. Журчанье под ногами становилось отчётливей, но, как и прежде, воды видно не было. До рассвета не больше десяти минут.
– Ничего, что страшно, – Андрей старался говорить громче, слово звук придавал жизни. – Главное решиться.
Небо и край земли сделались отличимы. Всего несколько тонов. Едва уловимая линия. Чуть выше неизменно светлело, чуть ниже насыщенная черно-синяя пустота.
– Кажешься храбрым, а все куришь и куришь.
– Да, брат. – Андрей смял пустую пачку и швырнул вниз. Комок мигом растворился в едкой тьме. – Столько раз бросал, но это точно последняя… Хочешь, пообещаю?
Андрей попытался улыбнуться еще, но вышло криво. Курил медленно, долго затягивался, рассматривал уголек, перебирал сигарету меж пальцев, щелкал костяшками. – Да как же её звали… Вот бы она здесь вместо тебя оказалась, вот умора!
Женя ждал, что Андрей снова изобразит смех, но тот промолчал:
– Я долго решался. Это такой шаг. А ты ведешь себя, словно прыжок ничего не значит. Смеешься, будто он ничего не изменит.
– У меня вся жизнь так. Дышу легко, шагаю куда иду и не парюсь. Раз уж оказался здесь, чего загоняться.
– Для меня все иначе. Это была очень долгая мысль. – Женя сел на влажные грязные доски, свесив ноги. – Смогу ли прыгнуть? Моя жизнь, как оказалось, вечный понедельник случайных событий и решений, которые я не принимал. Не успевал принять. Жил как бы опаздывая, постоянно нагоняя убегающее завтра. Мне сорок три, но я так и не понял, кто я. Даже кофе не люблю, но зачем-то варю его каждое утро. Прыжок – самая долгая моя мысль. Понимаешь? – голос Жени срывался, – Эта мысль – она моя! Единственное мое решение.
Андрей спрятал руки в карманы и согнулся. Согревался. Всматривался в линию горизонта. Небо необратимо светлело, больше и больше возвышаясь над еще черной землей. Контуры фигур на мосту становились более резкими.
– У неё были такие бедра, – выдал Андрей, поборов кашель и причмокнул, – ну просто шикарные! Ты можешь представить шикарные бедра?
За спинами, там со стороны леса, где чистила перья встревоженная большая птица, все громче звучала жизнь. Разбуженная новым днем во всеуслышание жужжала, звенела, гудела.
– Светает.
– Да, уже пора, – Женя поднялся и нагнулся через перила, задрав подбородок. Лицом он словно погрузился в однородную массу тьмы. Сковывающую, податливую, обволакивающую. Точно опомнившись, рывком Женя вернулся на мост:
– Знаешь, о чем я на самом деле думал последний час?
Андрей вопросительно повел плечами.
– Какие мы разные, но почему-то оба сегодня оказались здесь.
Высоко над головами снова раздался рев. Легкий крестообразный двухмоторный биплан показался меж черно-серых облаков, качнул крыльями и пошел над мостом на второй круг. Два силуэта, облокотившись вниз, в липкую, тягучую темноту, ждали, пока станет различима вода. Андрей похлопал карманы, достал откуда-то смятую сигарету и чиркнул зажигалкой:
– Это уж точно последняя. Обещаю.
