02.06.2021      1436      0
 

Ольга Баракаева. Пять рублей


Мама осталась одна в девятнадцать лет. У неё к этому моменту были мы с сестрой, погодки, и зародыш в животе, наш будущий брат. Папа, такой же юный, её, шестнадцатилетнюю, украл. В те годы это случалось. В наши дни тоже случается, но редко. А тогда сплошь и рядом. В девятнадцать папа ограбил банк, но неудачно: поймали и посадили на десять лет; после освобождения его убили.

Мама растила нас одна, с тех пор не знала ни одного мужчины. А мы не знали папы. Поэтому я даже в детстве мечтала иметь семью, и чтобы рождались дети, и в старости вместе. Девочки, наверное, обычно о другом мечтают? Артистками стать? Говорят, дочки повторяют судьбу матери. Я стала вдовой в двадцать четыре с тремя детьми на руках: моего мужа тоже убили.

Жили мы в маленьком курортном городке Севане — небогато, зато дружно. Мама приучила нас смотреть спектакли и балет по телевизору. Огромная, настоящая жизнь, которой я дышала и не могла надышаться; до дрожи в коленках хотелось хотя бы раз в жизни увидеть спектакль «живьём»! Но где одинокой матери найти деньги на билет?

Я училась в девятом классе, когда учительница сказала:

— Дети, мы едем в Ереван, в театр Сундукяна, сдайте по пять рублей!

Сундукян! Это же как Большой театр в Москве! Можно ли о большем счастье заикаться?!

В растерянности прибежала домой. Мама работала в другом городе, и попросить пять рублей было попросту не у кого. Советская «пятёрка» считалась огромными деньгами. Но ведь появился шанс побывать в настоящем, не телевизионном театре!

Сестра шепнула:

— Я знаю, где мама прячет деньги, давай оттуда возьмём!

В тайнике оказалось десять рублей, половину из них я забрала и отнесла в школу.

Театр поразил холлом, ощущением великого, необычного, непонятно-прекрасного, чего не было никогда в моей шестнадцатилетней жизни. Давали «Отелло», но всё представление раздирала мысль о том, что я без спроса взяла деньги, целую половину денег, отложенных на чёрный день. Что вечером скажет мама? Заругает? Или расплачется? Или стыдить примется? Ни одной реплики актёров так и не расслышала: бросало в жар, щёки горели, ноги немели, а главное — было страшно возвращаться домой. Болела голова, от стыда сильно тошнило. Казалось, жизнь кончилась и впереди ничего хорошего.

Ольга Баракаева. Пять рублей

Из Еревана возвратилась поздно, на школьном автобусе. Мама готовила ужин.

— Мамочка! Я взяла твои спрятанные деньги — на театр, пять рублей!

«Хоть сквозь землю провались» — так говорят в подобных ситуациях? До сих пор помню: кончики пальцев покалывает иголками, словно держала их без варежек на морозе, а потом зашла в тепло.

Прижала пальцы к красным щекам и опустила глаза на подол коричневого школьного платья, прикрытый спереди чёрным фартуком. Медленно и перепуганно с подола перевела взгляд на маму — вот бы заснуть и не просыпаться, пока всё не кончится. Мама странно и очень внимательно всмотрелась в моё виноватое лицо огромными тёмными глазами, от которых в разные стороны разбегались мелкие морщины. Самые заметные прорыли канавки к вискам.

— Рада, что ты нашла их. Спектакль понравился?

Голос Гаяне звучит спокойно и печально. Она уже намазала краской корни моих волос и теперь тщательно прочёсывает до кончиков. Два раза в месяц Гаянка старается превратить меня в ухоженную красавицу. Ей сорок два, трое её детей выросли. Она намного моложе, но я чувствую себя рядом с ней девочкой-подростком и встряхиваю своими свежепокрашенными волосами. Много лет Гаяне работала в Москве, а теперь возвращается в Армению и прихорашивает меня напоследок. У Гаянки тонкие черты лица, большие, видимо в маму, глаза и мягкие, тёплые, добрые руки. Её можно было бы назвать красивой, если бы не привычное выражение умной грусти на лице. Грусть съедает красоту, делает незаметной, неяркой.

Мы обе понимаем, что больше не увидимся. Она вернётся в Севан и там забегает, закрутится в совсем другой жизни, ничуть не похожей на эту. Я останусь здесь, в суетном, живущем по ночам мегаполисе. Не будет обмена письмами, звонков по вечерам; нас разнесёт по разным судьбам и странам, и сейчас мы торопимся поделиться своей жизнью, рассказываем тайны «на дорожку»; принято говорить «как в последний раз», но не «как», а именно — в последний; отдаём друг другу кусочки себя, дарим их, будто собираем подруге сумки с продуктами к поезду. От волнения Гаяне усиливает армянский акцент, отчаянно путает падежи и местоимения.

— Выходи там замуж, Гаянка!

Мне хочется, чтобы её сдержанная красота заиграла, зацвела в любви.

Смотрим друг в друга, стараясь запомнить, «сфотографировать» зрачками на память. Гаянка увезёт к Севану немножко меня, а я оставлю себе в Москве немножко Гаянки.

Одну из её прощальных тайн я не расскажу никому.


Ваш комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Для отправки комментария, поставьте отметку, что разрешаете сбор и обработку ваших персональных данных . Политика конфиденциальности