Над дверью загорелась и загудела зелёная лампа, замки открылись. В помещение медленно прошествовал ветхий господин в строгом сером костюме, что висел на его иссохшем теле как на скелете.
— А, доктор! Здрасьте! Проходите, проходите, — поприветствовал его хозяин комнаты — низкорослый полный старичок с почти что лысой головой и обвисшей кожей под подбородком.
Он задорно забрался с ногами на кровать, словно принявший человеческий облик лягушонок, и замер в предвкушении.
Два санитара втащили в комнату стол и стул, за которые тут же уселся доктор.
— Доброе утро, мистер Барнаби. Как вы сегодня себя чувствуете? — поздоровался тот и оглядел своего пациента: улыбается, глазки-щёлочки, лысина блестит, на щеках румянец — прямо не дед, а ребёнок с ускоренным процессом старения. Так и не скажешь, что ему сто двадцать лет.
— Чувствую я себя сегодня прекрасно, доктор, — ответил Барнаби, сидя по-турецки и держась пальцами рук за большие пальцы ног. — Лучше, чем на прошлой неделе, хотя на той чувствовал лучше, чем на позапрошлой… И так далее.
Тон его ясно говорил: «Ой, да хватит уже, док! Что мы тут каждую неделю друг другу головы морочим?! Я свой “стишок” давно уже выучил и все экзамены вам сдал — что дальше-то, док?»
Доктор отвлёкся от бумаг и недоверчиво поглядел на него, приспустив очки.
— Есть ли вам о чём мне рассказать? Может, у вас заболело где? Может, приснился какой-нибудь странный сон? Может, вы вспомнили… что-нибудь эдакое?
— Опять эти ваши игры, док, — улыбнулся Барнаби и потряс пальцем.
— Да нет же, я ведь просто… вдруг… — он не договорил, стянул очки и протёр уставшие глаза.
— Меня зовут Уоллес Арчи Барнаби! Я родился в тысяча девятьсот шестидесятом году, — он вскочил с кровати и стал расхаживать туда-сюда, воздев руки к мягкому потолку. — Солт-Лейк-Сити, штат Юта, козерог, водопроводчик, мама — домохозяйка, папа — католик. Я это вам уже в тысячный раз говорю!
Один из вернувшихся в комнату на шум санитаров подошёл и поставил на стол два стаканчика — с таблеткой и запить.
— Да-да-да, — ворчливо отмахнулся Барнаби, принял лекарство и показал всем присутствующим язык — что действительно проглотил таблетку.
Старый врач поставил необходимые пометки в журнал и жестом показал санитарам, что осмотр окончен. Рослые парни взяли его под локти.
— Уже уходите… доктор? — ехидничал Уоллес Барнаби. — Через неделю в то же время в том же месте? Пока не сдохну?! Воспользовались тем, что у старика нет родни и похитили, опыты ставите!
— Это больше невозможно… — простонал врач, когда его практически выносили.
Стол и стул забрали, двери закрылись, защёлкнулись автоматические замки.
— Изверги!! — орал Барнаби.
* * *
— Сегодня не стало его лечащего врача. Он уже пятерых пережил, — молодой для занимаемой им должности главврач задумчиво поглядел в окно своего роскошного кабинета — там с ветки на ветку перелетали две жёлтые птички, словно играли в догонялки.
Сидевший напротив него грозного вида пожилой мужчина в форме генерала и в солнцезащитных очках шумно прокашлялся, чтобы вернуть внимание к себе.
Глава больницы на это флегматично вздохнул и, не отрываясь от картин природы за окном, подтолкнул в центр стола огромную папку с бумагами. В такую и собрание сочинений Лопе де Веги можно уместить.
— Все последние результаты здесь, как и в базе данных. Они идентичны всем прошлым исследованиям и опросам.
Генерал раздражённо отодвинул от себя тяжёлую папку, загородившую ему обзор.
— Читал, — буркнул он и тоже поглядел на расшумевшихся птичек, его эта картина не заинтересовала. — Получается… вы хотите мне сказать, что в вашем учреждении уже шестьдесят лет содержится инопланетянин, который, когда принял облик человека, случайно перенял и человеческое заболевание — шизофрению, — и вы ничего не можете с этим поделать?
— Да, — рассеянно пожал плечами главврач. — Он называет себя Уоллесом Барнаби, водопроводчиком из Юты. Хотя отродясь в Солт-Лейк-Сити не было водопроводчика с таким именем. Как и электрика… Он уже шестьдесят лет это утверждает…
— А разве он не замечает, что прошло столько лет? Не замечает сам, что не стареет? Разве это не доказывает, что он…?
— Нет. Видите ли, психика шизофреников так устроена — они всегда всему находят объяснения и сглаживают все острые углы.
— А вы пытались ему объяснить, какой сейчас год? Пробовали?
— Пытались! Пробовали! — повысил голос врач. — Он тут шестьдесят лет — вы за идиотов нас держите?! Мы уже что только с ним не делали. Он тут до скончания времён может просидеть в палате, разгадывая сканворды.
— А вдруг он притворяется? — хитро улыбнулся военный. — Понял, что его раскусили, и морочит всем голову, пока его свои не заберут?
— Нет, все проведённые тесты указывают на то, что он полностью уверен в своих словах. Синапсы… — произнёс он и махнул рукой — мало шансов, что такой солдафон поймёт что-либо из медицинской науки.
— Но надо же что-то делать! — генерал вскочил со стула. — Шесть десятков лет — псу под хвост! А может, их тут целая армия?! А может, их армада летит себе по вселенной по направлению к Земле с целью нас уничтожить, а мы и не знаем?! Он — наш единственный ключ, — он хлопнул по столу, но не сильно. — Нам нужна информация, что содержится в его голове.
— Он сам не имеет к ней доступа, — развёл руками глава больницы.
— Но что-то же надо делать… — еле слышно повторил военный, снял солнцезащитные очки и спрятал глаза в ладони.
— Но что? Он — житель других миров, наши различия безграничны! Он и сейчас, по сути, не в нашем мире… Не убивать же его?
— Нет, — согласился генерал. — Убивать его ни в коем случае нельзя. В худшем случае он — единственная надежда человечества, в лучшем, для нас, — он последний представитель своей расы. Этот инопланетянин — самый цен актив человечества.
Теперь и военный засмотрелся на птиц — действительно, что ещё оставалось?
* * *
Отобедав, человек, зовущий себя Уоллес Барнаби, примостился за стол к другому пациенту клиники, и они принялись играть в скрэббл.
Бойкий старичок набирал больше очков, шумно этому радовался, потирал ладошки. В пылу азарта он скинул с себя халат и остался в штанах и майке, но проходивший мимо врач попросил поднять халат и надеть его обратно. Барнаби потом показал ему в спину язык и изобразил руками большие уши. Оппонент Барнаби особой активности во всём этом не проявлял — всего его силы ума и тела и так уходили, чтобы просто вспоминать слова.
Наблюдавший за всем этим через зеркальное стекло генерал шумно выдохнул через нос.
— В твоих же интересах оказаться действительно сумасшедшим, — прошептал генерал. — А если играешь — играй до конца.
Его глаза под чёрными очками засветились.
